Некогда белокаменные стены монастыря посерели от бесконечных дождей, разъедаемые мхом и потрескавшиеся от ветров они пахли сыростью и однообразием того существования, что влекли его безликие и словно также пропитанные моросью и пылью обитатели. Темно-коричневые робы, подпоясанные бечёвкой, и недовольные взоры встречали всадника в пурпурном камзоле и на гнедом жеребце. Горящие поверх тугих кожаных перчаток самоцветы, плащ с золотым подбоем и насмешливый взгляд пришельца казались им неподобающими для скромного и неказистого быта маленького северного пристанища верующих, но без тени смущения мужчина величаво въехал в ворота аббатства словно Цезарь на триумфальную площадь. Люди знали, что приехавший к ним - нежеланный гость, хотя и часто бывал здесь раньше, пока управлявший аббатством Байленд отец Аарон настрого не запретил богатому и беспечному аристократу являться на эти земли, не без оснований полагая, что его присутствие тлетворно влияет на молодых невест Христовых, забывавших и стыд, и заповеди в объятиях светловолосого бастарда герцога Саффолка. При всей своей верности бывшей династии Ламбергов строгий аббат лишил не только молодых монашек возможности видеть хоть изредка объект своих томных мечтаний, но и оставил в одиночестве ту, ради кого каждый месяц лорд Вайс проделывал неблизкий путь от своего лондонского дома.
Мужчина осадил коня недалеко от входа в один из монастырских домов. Подле утопавших в вязкой грязи копыт его жеребца суетились курицы, а из открытого хлева доносились похрюкивания свиней, которые заглушил гулкий и горестный звук колокола. Лорд Вайс кинул взор в сторону часовни на другом конце двора, куда тянулась вереница людей в рясах, и не услышал, как монах, смиренно принявший поводья из рук путника, не дожидаясь вопроса, с поклоном и неподдельной печалью в глазах поведал ему о безвременной кончине аббата Аарона.
- Удачи ему, - хладнокровно заметил в ответ аристократ и направился в «убежище», дом к дверям которого он явился впервые больше десяти лет назад, неся в руках небольшой сверток тончайшего хлопка и белоснежного кроличьего меха, в котором лежала крошечная девочка, рожденная за много миль отсюда в королевских покоях на кровавом ложе безумной королевы Катерины.
Шли годы, но каждый месяц лорд Вайс появлялся у этих дверей, и его безропотно проводила наверх одна из монашек, что прислуживали скрытой от всего мира истинной принцессе Англии. Мало кто верил, что однажды девочке суждено вновь сесть на трон, но никто не смог отказать ей в защите от правивших ныне Кронбергов, когда бастард герцога Саффолка, верного соратника короля Вильгельма, привез ее в дом божий.
Как и тогда он вновь поднимался по скрипучим деревянным ступеням вслед за несущей свечу прислужницей в рясе. Огонек дрожал, едва освещая узкую лестницу, но это не мешало Джонатону разглядеть, как грубая ткань касается обнаженных под ней красивых бедер юной монашки. Остановившись напротив покоев принцессы, девушка склонила голову, ожидая распоряжений господина. Но он лишь немного подался вперед, и она почувствовала, как горячее дыхание тушит неверный язычок свечи, разделяющий их… Пальцы мужчины быстро скользнули вниз по девичьему животику, ловко поднимая рясу спереди. Пухлые губы, ели сдерживающие крик, накрыл требовательный поцелуй и, рука мужчины подобно змее бесцеремонно проникла меж ослабевших ног монашки... Задыхаясь в обжигающих мужских объятиях, девочка едва не впала в беспамятство, как вдруг свеча в ее руках вспыхнула вновь, освещая ее раскрасневшиеся щеки с блестящими от едва сдерживаемых слез распахнутыми глазами. Тяжелая дверь покоев уже закрылась за лордом Вайсом, и лишь в кружащейся голове многообещающе звучал властный голос: «Ночью…».
- Наследник герцога Саффолка, лорд Джонатан Френсис Вайс прибыл в Ваше распоряжение, Ваше Высочество, - он произнес это как всегда чуть игриво, словно и не было тех трех месяцев, когда принцесса не получала от своего воспитателя даже вестей, вынужденная томиться в безвестности об их общей судьбе: опального сторонника свергнутой короны и последней наследницы рода истинных королей Ламберг.
